Черные буквы на белом фоне

Эта история произошла много и много лет назад, так давно, что люди еще ели из глиняных горшков, а воду кипятили в больших чугунных чанах, подвешивая их над очагом.
В одном восточном городе жило семейство простых рабочих. Однажды вечером, матушка приготовила целебный отвар из трав, как всегда в большом глиняном горшке. Она положила туда и душистый чабрец, и зверобой, пучками висевший под крышей, и махонькие головки сушеных цветов, собранных поздней весной.
Когда отвар был готов, она сняла крышку с горшка, и над ним завился белый ароматный парок.
- Ну-ка! – сказала матушка, и стала разливать целебный напиток.
Она держала горшок тряпицей и ловко плескала в подставляемые ребятишками и мужем глиняные пиалы.
- Где же Игир? – спросила она, вытирая со стола пролившуюся воду. Хотя она и была опытна в этом деле, но мало какой хозяйке удавалось разлить горячий отвар из горшка, не расплескав хоть малой капли по столу.
- Он пошел за вазой, чтобы поставить букет, - сказала дочка, держа в руках полевые цветы и перебирая их.
- Все время что-то из глины мастерит наш Игир.
И не успела слова эти раствориться в воздухе, как входная дверь открылась, и вошел мальчик лет десяти. Он что-то держал за спиной и хитро улыбался.
- Вот! – торжественно сказал он и поставил на стол вазу.
Какая же необычная была эта ваза! Длинные отростки-змеи расходились во все стороны, как ветви от ствола, сплетались в какой-то узор и обвивали ее остов. Сама же ваза была непомерно широка и немыслимо изогнута, кривовато и причудливо расходились ее бока-стенки. Отец усмехнулся, глянув на мать и потягивая свой травяной чай.
Игир поставил в вазу цветы и плеснул холодной воды.
- Вот так расчудесная ваза! Станешь у нас гончаром, - сказала матушка, любуясь. И она поставила на стол горшок с горячим супом. Все схватили свои тарелки и с радостью принялись за трапезу.
Вдруг, отец заметил тоненькую струйку воды, извивающуюся, как маленькая блестящая змейка, бегущую по столу среди тарелок. Он посмотрел на вазу и увидел, что необожженная глина размокла от воды и дала течь. Вскоре по всему столу потекли водные змейки, осторожно обтекая препятствия, закапали на пол.
- Вот что, - сказал отец, - завтра же иди к гончару Терсаму, да попросись к нему в ученики.

На следующий день Игир собрал свои глиняные поделки высушенные на солнце и пошел в гончарную мастерскую, которая находилась на базаре, прямо за лавкой, где продавались глиняные горшки и пиалы. Гончар Терсам был уже немолод. В то утро он сидел за гончарным кругом, делал горшки. Кончик своей длинной белой бороды Терсам заткнул за воротник одежды, чтобы она не мешалась и не пачкалась глиной. Рядом с ним сидел на лавочке маленький мальчик, примерно одних лет с Игиром.
- Дядя Терсам! – сказал Игир, - я принес вам свои глиняные поделки. Может быть вы обожжете их в своей печи?
- Покажи-ка, что ты принес?
Игир показал ему своих лошадок с двумя головами, вазочки с причудливыми отростками, плоский круг с вживленной посередине петушиной головой.
- Видишь, Ресем, этот мальчик умеет работать не только руками, но и головой, - сказал Терсам, обращаясь к своему подмастерью, - Если он будет осмысленно работать и дальше, он станет великим гончаром. Ступай, обожги его фигурки вместе со своими кривыми горшками. Что же, ты только за этим пришел ко мне? – спросил он Игира.
- Я пришел попроситься к вам в ученики.
- Ну что ж, я давно ищу второго ученика, ты мне подходишь. Приходи завтра сразу после восхода солнца, и если ты сможешь подняться так рано, я возьмусь обучать тебя.

Так Игир начал учиться у гончара Терсама вместе с Ресемом. Оба мальчика старательно лепили сосуды, работали на гончарном круге. У каждого был свой уголок, где на полках стояло то, что они смастерили. У Ресема стояли ряды горшков. Кривоватые, самой обычной формы, они постепенно становились все лучше и лучше, все более мастерски сделанными. Глаз радовался лаконичности и простоте стоявшего на его полках товара.
Полка Игира была заставлена сосудами самых необычных форм и размеров. Он очень любил делать разные отростки, много-много на одном сосуде, украшал извивающиеся длинные горшки головами животных и узорами, проделывал отверстия в самых невероятных местах.
В тот день оба мальчика работали на гончарном круге. Ловкие руки Ресема возводили очередной простой горшок. Игир тоже пытался сделать горшок, но он получился абсолютно кривой и он уж было принялся раскатывать между пальцев колбаску, чтобы приделать к горшку какое-то оригинальное украшение.
Подошел Терсам, он покачал головой и взял кривенький горшок в руки.
- Но учитель, он еще не готов! – возразил Игир.
- Игир, Игир, много причудливых сосудов смастерили твои руки, нет края твоей самобытности. Я, старый гончар, любуюсь твоими произведениями, их живописности и игре твоей творческой мысли. Но мальчик мой, Игир, научись мастерить простые горшки, как научился Ресем, - сказал старый Терсам.
- Зачем мне уметь лепить горшки? Разве мало гончаров, которые каждый день производят сотни? Но разве много мастеров, умеющих сделать то, что делаю я?
- Я ведь не прошу тебя лепить горшки всю жизнь, но мастер должен уметь делать простые вещи, чтобы научиться находить применение тому, что он собирается создавать.
- Не желаю лепить горшки! – с вызовом сказал Игир.
- Но тогда мне нечему больше учить тебя, - вздохнул мастер. Он забрал второй горшок, сделанный Ресемом, и стал их сравнивать, глядя на свет.
- Отдайте! Отдайте! – крикнул ему Игир, - это плохой горшок, я еще не доделал его!
- Как же ты хочешь его доделать?
- Я вытяну эту кривую стенку так, что не будет заметно и вот этот бугристый бок я украшу змеей, а вон то тонкое место, что почти прорвалось, там я сделаю большую круглую дырку. Или может быть квадратную, я еще не придумал.
- Зачем же дырку?
- А мне так нравится! – ответил Игир
Но учитель покачал головой и поставил оба горшка в печь. Вскоре они были готовы: кривой горшок Игира и гладенький, совершенно обычный горшок Ресема.
- Возьми, Игир, - сказал старый учитель, отдавая ему нелепый горшок, - и обещай мне хранить его.
- Я спрячу его подальше, - проворчал Игир.
- Как тебе будет угодно.

Прошло много лет, но базар, где находилась прежде лавка Терсама, а теперь стояли две лавки Игира и Ресема, остался прежним. Все также продавали связки чеснока, сушеные сливы, разноцветный изюм в лавочке напротив, все также кричал разносчик сладкой воды, протискиваясь между покупателями.
- Слава Игиру, слава Игиру! – повторял торговец в лавке напротив гончарной мастерской, насыпая покупательнице чернослив, потом он крикнул куда-то назад: - эй, мальчишка, принеси сушеной хурмы!
- Игир, да Игир! – сказала покупательница, - все только о нем и толкуют. Мой муж сегодня с утра выставил в витрине самые лучшие башмаки, и тоже восхвалял этого Игира. Разве уж так он прекрасен?
- Прекрасны творенья его, женщина, - строго сказал продавец, - а что за чудесный горшок подарил мне недавно Игир!
И продавец показал ей длинную трубку, усеянную множеством круглых отверстий из темно-красной блестящей от эмали глины.
- Что же ты делаешь с этим горшком?
- Он стоит у меня на самом почетном месте и я на него любуюсь. Поистине, великолепны творения его!
- Что же, много ты у него таких горшков купил?
- Ни одного! – гордо ответил продавец, - Игир сам подарил мне горшок, и поэтому он дорог вдвойне.
Мальчишка принес ему связку сушеной хурмы и продавец начал развешивать ее над прилавком, а на мальчишку прикрикнул:
- Ступай, шалопай, в лавку Ресема, да купи там пять новых горшков. Мне не во что положить новый сладчайший изюм. А я хочу, чтобы император непременно заметил его и купил, когда сегодня будет проезжать мимо.
Мальчишка перебежал улицу и скрылся в лавочке Ресема, вскоре он вернулся с новыми оранжевыми горшками из простой обожженной глины.
- Однако тебе повезло больше всех! Твоя лавка прямо напротив лавки Игира! – сказала покупательница, забирая свои покупки.
- Да-да! Вот поэтому я надеюсь продать сегодня больше всех. Император оценит мою курагу, ведь она просто тает во рту!
И он принялся насыпать изюм в принесенные мальчишкой горшки, а женщина растворилась в толпе.

Игир с Ресемом продолжали работать в своей старой мастерской. Они разгородили ее и сделали два выхода, каждый из которых вел в лавку. Так в одном помещении они готовили совершенно разные вещи и продавали их в разных лавках.
- Что, Игир, волнуешься? – спросил Ресем через перегородку, сидя за гончарным кругом.
- Мне к славе не привыкать, - ответил Игир немного надменно.
- Был бы жив наш мастер, вот бы он обрадовался! Сам император прослышал о его ученике и соизволил приехать на базар, чтобы лично познакомится с известным гончаром. Что же ты подаришь самому императору?
- О! – сказал Игир, - у меня есть много разных сосудов, которые бы я хотел преподнести ему. Но подарю вот этот, самый дорогой и красивый. Ты знаешь, денег у меня не так много, как у тебя, но я собрал последние, купил дорогую эмаль и лучшую глину и сделал на них свой самый прекрасный горшок. На меня напало такое вдохновение, что я работал над ним целых семь дней.
Игир вытащил чудесный, поразительной формы горшок, покрытый цветной эмалью, выполненный с огромным количеством отростков и украшений. Ресем вымыл руки в стоявшем рядом с ним ведре, насухо вытер их о тряпочку и взял в руки горшок. Он посмотрел в него на свет и увидел несколько небольших идеально круглых дырочек, но ничего не сказал по этому поводу.
- Послушай-ка, Игир! Я тоже сделал горшок с дыркой и отростком, - сказал ему Ресем, - хочешь, покажу?
- Показывай! – усмехнулся Игир.
Ресем вытащил горшок с одним длинным отростком и с одним отростком покороче. Увидев его Игир захохотал, стукая себя ладонями по колену:
- Ну ты даешь, Ресем! Вот так горшок! Ха-ха-ха! Что же так мало отростков? Где же украшения? Учиться тебе и учиться!
- Послушай, - сказал Ресем, показывая ему горшок, - однажды я смотрел, как моя жена разливает по чашкам чай из целебных трав, да так неловко у нее это получалось! Вся вода расплескивалась по столу, да и держать горшок было горячо, ведь он был полон кипятку. И тогда я вспомнил твои горшки и подумал, что если я сделаю один отросток вот тут, она сможет держаться за него и не обжигать руки. А если я сделаю второй отросток вот тут, да в нем проделаю дырку, тогда она сможет наливать чай не расплескивая.
И Ресем налил в горшок воды из ведра и показал, как легко наливать из него воду.
- Ерунда! – сказал Игир, немного обидевшись, - ты просто стащил у меня идею отростков и дырок и получил какой-то нелепый горшок! Никому он не нужен! Совсем он не радует глаз!
Тут до них донеслись крики с базара и, выглянув в окно, Игир увидел стражников, разгонявших покупателей.
- Дорогу императору! Дорогу императору! – громко кричали вокруг и Ресем с Игиром выбежали из мастерской на улицу.
Император ехал на богато украшенной лошади, а перед ним сидела маленькая пятилетняя принцесса, постоянно вертевшая головой по сторонам и кричавшая время от времени: «Папа! Смотри какие яблоки! Папуся! Купи мне сладкой воды!» Она дергала она его за расписной халат со словами: «Хочу бусы из сушеных ягод!»
Император подъехал к лавке Игира и сошел с лошади, оставив дочку сидеть в седле. Девочку сразу же заметил проворный торговец изюмом. Он стал строить ей умильные рожицы, делать «козу», подкидывать в воздух, как жонглер, сушеные груши, соблазнять девочку изюмом и черносливом. Император же завел диалог с Игиром:
- Слава о тебе гремит по всей стране, Игир. Люди говорят ты делаешь чудесные горшки.
Игир пригласил императора в лавку и тот восхищался, разглядывая разноцветные причудливые горшки, говоря:
- Нигде я не встречал таких оригинальных горшков!
Игир же подарил ему свой самый дорогой горшок, и они вышли из лавки на улицу. Император протянул горшок дочке, та схватилась за отростки, забыв уж про чернослив и изюм. Несчастный торговец, желавший продать свои сухофрукты, в панике схватился за голову, потеряв внимание девочки. Император царственно сел на коня, кивнул Игиру и уж было тронулся дальше, как торговец схватил сухофрукт и кинул им в императора, заставив того в гневе обернуться. Маленькая принцесса расхохоталась, увидев как торговец, сам испугавшись содеянного, присел, схватившись руками за голову, и закричала, перекрикивая все на свете:
- Папа! Хочу вон того желтого изюма!
Император достал из кармана халата золотой, небрежно кинул его торговцу и приказал:
- Насыпь ей изюма полный горшок!
Девочка подставила цветной горшок Игира, и торговец, благоговея и торжествуя, высыпал туда весь желтый изюм, что у него был.
Игир, наблюдавший это от двери, посмотрел под копыта лошадей, на пыльную дорогу и вдруг в ужасе увидел, что маленькие изюминки посыпались из горшка, сквозь дырки, на землю. Кап, кап, одна за другой, падали чудесные сладкие изюминки в пыль. Девочка подняла горшок над головой, а изюминки продолжали сыпаться вниз, скользя в складках ее одежды. Ресем, тоже наблюдавший за этим от своей двери, схватил первый попавшийся под руку горшок и подскочил к принцессе, подставив его так, что поймал высыпающийся изюм. Принцесса, открывшая уж было рот чтобы заплакать, звонко засмеялась, глядя, как изюминки пересыпаются из одного горшка в другой. Они сыпались долго, красиво, а принцесса все смеялась, заставив смеяться императорских слуг, продавца сухофруктов и его мальчишку, Ресема и даже самого императора. На секунду стало казаться, что засмеялся весь базар, счастливый, что изюм не пропал под ногами лошадей. Когда же изюм пересыпался, принцесса кинула расписной горшок Игира на землю так, что откололся один из отростков, и забрала горшок Ресема. Император тронул свою лошадь и они уехали, оставив в пыли дороги отпечатки следов, горстку сладчайшего изюма и побитый игиров горшок.

Не смеялся один Игир. Он подошел к своему горшку, зачерпнул немного дорожной пыли и поднял. Пыль высыпалась обратно на дорогу.
Оставив горшок на улице, Игир молча ушел в свою лавку.
- Игир! – крикнул ему вслед Ресем, но тот даже не обернулся.
Базарная улочка опустела, все убежали провожать императора. Издали доносился неясный гул и шум толпы. Ресем подошел к лавке Игира и постучал в дверь.
- Игир, открой, это я, Ресем!
За дверью стояла тишина и Ресем немного встревожился, так как прекрасно понял постигшее Игира горе. Он попытался заглянуть внутрь через окошко, но то было завешено занавеской.
- Послушай, Игир, теперь, когда у тебя побывал император, люди повалят толпами, желая приобрести твои горшки. Тебе придется работать не покладая рук! – сказал Ресем делано веселым тоном и тут вдруг услышал звон разлетающегося вдребезги глиняного горшка. Через секунду раздался новый звон, за ним третий, потом четвертый.
- Игир! Не делай этого! – закричал Ресем и забарабанил в дверь, но звон все продолжался и продолжался, заставляя Ресема в ужасе рвать на себе волосы. Он кричал: Не сходи с ума, Игир! Пожалуйста, не надо! Это же труд всей твоей жизни!
Но Игир продолжал и продолжал, не останавливаясь не на секунду. Он брал горшок, смотрел на свет, видел в нем дыры и швырял о землю. Он хватал горшки с полок, с прилавка, разбивал их на цветные куски. Их было много, весь пол был усеен черепками, но Игир не останавливался, пока не перебил все.
Ресем метался вокруг лавки, крича: «Остановите его! Игир разбивает свои горшки!», - но никто не услышал его, улица была пуста.
Грохот прекратился и наступила тишина. Ресем опустился на землю возле двери, опустил голову и долго-долго еще сидел, то созерцая дорожную пыль, то запрокидывая голову, глядя в небо. Он горько сказал: «Это я виноват, в этом и моя вина»

Ресем сидел за гончарным кругом, он делал горшок, но руки его отказывались работать так же хорошо, как и раньше. Горшок получился неровный и Ресем смял его, прихлопнув сверху рукой. Он встал, подошел к двери в лавку Игира, приложил ухо.
В мастерскую вошла жена Ресема. Она принесла ему травяной чай в «горшке с двумя отростками».
- Ну как? Не выходит? – спросила она
- Игир не выходит, и горшок не выходит, - ответил Ресем.
- Седьмой день уже без пищи сидит! Говорю же тебе, Ресем, надо ломать дверь.
- Надо ждать, - ответил Ресем: - пойду, обойду вокруг дома.
Он вышел на улицу и пошел вокруг лавки Игира и снова заглянул в окошко, увидев, что солнце пробивается через тонкий зазор между занавеской и окном. Солнце высвечивало крохотный кусочек пола, усеянный черепками. На черепках лежала рука Игира, ладонью вверх. Пальцы его были полусогнуты, как это бывает, если расслабить руку. Вдруг рука пошевелилась, дернулась, немного повернулась, и Ресем понял, что Игир спит. Один из глиняных осколков впивался в кожу руки и теперь был виден глубокий красный след. Игир спал на осколках своих прекрасных горшков.

Наконец Игир вышел из своей лавки, вошел в мастерскую и уселся за свой гончарный круг. Обрадованный Ресем поднял голову от работы.
- Ресем, - сказал тихо Игир, доставая и ставя рядом с собой свой единственный обычный горшок, сделанный им еще в детстве: - научи меня делать простые горшки. Я, конечно, уже не молод, прожил большую часть жизни, но ведь учиться никогда не поздно.
- Конечно я научу тебя, - ответил Ресем.
- Может быть ты дашь мне также немного глины? Я потратил всю свою глину делая горшок императору, а денег купить новую у меня уже нет.
Ресем протянул ему большой кусок глины и Игир принялся разминать ее в руках, потом положил на гончарный круг и попытался сделать горшок, тот получился плохо.
- Какой же я гончар, если я не умею сделать простого горшка? Я сделал большую ошибку, что не послушался учителя Терсама, - сказал Игир. Ресем подошел к Игиру и стал помогать ему делать ровный горшок.
- Мы оба сделали ошибку, - сказал Ресем: мы два самовлюбленных идиота. Учитель оставил нам мастерскую на двоих, надо было нам работать вместе.
Они сосредоточено принялись лепить. Четыре руки, мокрые от воды и глины, возводили красивый сосуд на быстро вертящемся гончарном круге.